Сундук на чердаке

[Chloe Raven]

Время действия: май 1979 года
Место действия: Дом Поттеров в Годриковой Лощине
Участники: James Potter, Lily Potter
Краткое описание: Старые забытые сундуки под час таят для души опасность большую, чем дьявол с букетом искушений.




Очередной день в академии. Теория – это всегда интересно, но сегодня были практические занятия по боевой магии. Всех их, будущих авроров, разбивали на пары, устраивая серьёзные магические дуэли. Это далеко не школьный клуб, где набор заклинаний ограничен, а самые серьёзные травмы – ушибы и вывихи. На занятиях в академии всегда дежурили колдомедики и, хотя, каждый старался быть максимально аккуратным – все прекрасно понимали, что жизнь зависит не только от того, как быстро и сообразительно ты атакуешь, но и от правильно выстроенной защиты. Они уже не были новичками. Лили знала слабые места тех, с кем стояла в паре до этого, и научилась быстро находить бреши в защите тех, с кем лицом к лицу оказывалась в первый раз. С Джимом их никогда не ставили принципиально, потому, что все прекрасно понимали, супруги будут друг к другу как можно более лояльны.
Лили злилась, потому, что знала из первых уст, какие серьёзные сражения с пожирателями сейчас происходят, но не для стажеров академии, не для них. Ни дня без нового происшествия, темный лорд стал силен, как никогда до этого, пожиратели смерти плясали под его дудку. Были беспощадны и изобретательны. Она побывала уже не на одном месте сражения после того, как всё утихло. Видела ни один десяток искалеченных людей. Это давало только лишний стимул учиться, ловить всё на лету. К сегодняшнему занятию Лили готовилась три ночи подряд, без сна и отдыха, изматывая себя и мужа. Обычно девушка сразу приходила в себя, в добродушное душевное равновесие, но не сегодня. Видимо, огромное количество бессонных ночей дало о себе знать. Сегодня Лили летала над покрытием тренировочного зала, как никогда раньше, правда, стоит отдать должное, в напарниках у неё был взрослый и опытный аврор, похваливший её после занятия. Но Лили злилась на себя, нелепо и по-детски.
Джим ещё не закончил с очередной дуэлью и Лили аппарировала в гостиную в одиночестве. Рассчитывая приготовить ужин до того, как муж вернётся, кроме всего прочего, сегодня было очередное собрание ордена, так что стоило отбросить все переживания и изобрести что-нибудь удивительно вкусное для друзей.
Но, прежде всего, был старый и ужасный сундук на чердаке. Откуда он там взялся, как туда попал – Джим так и не вспомнил, но дал своё согласие, что нужно с ним разобраться и убрать рухлядь с глаз подальше. Лили поднялась по лестнице наверх, пощелкала переключателем. Раздался хлопок – перегорела лампочка. Лили вздохнула, уже предчувствуя, что сегодня удастся, разве что, заглянуть внутрь сундука, зажгла свет на кончике палочки и направилась туда, где, по памяти, и находился, доставляющий столько неудобств, предмет.
Лили подергала ручку и с удивлением отметила, что сундук был закрыт. Как известно – произносить новое заклинание, пока палочка ещё совершает предыдущее – не лучшая идея. Лили сперва погасила свет, потом, в темноте, привычным алохомора, отперла замок. Крышка со стуком отлетела назад, словно на потайной пружине. Лили зажгла свет.
Палочка осветила совершенно пустое пространство внутри сундука. Лили пожала плечами, развернулась, чтобы уйти…
На полу, преграждая дорогу к выходу с чердака, лежал Джим. В той самой рубашке, что она дарила ему на прошлое рождество, в той, что он уходил сегодня утром. Покрытой пятнами крови. С остекленевшими глазами, застывшими и устремленными в потолок, с волшебной палочкой, зажатой в руке. Мертвый.
Волшебная палочка выпала из внезапно ослабевших пальцев Лили и со стуком укатилась куда-то в сторону, рассеивая свет, удлиняя тени. На бледном бескровном лице любимого застыло выражение боли и муки, искривленноё блеклым светом оно было больше похоже на восковую маску, нелепую, злую шутку. Ноги подкосились, Лили рухнула на пол, разбивая колени, но, совершенно не обратила на это внимание, осела, на расстоянии нескольких метров от тела мужа. Мира больше не существовало. Три метра пыльного пола, всё.
- Джеймс, Сохатый, - Лили боялась прикоснуться, она лишь тянулась руками, сначала шепча, потом практически закричала, - Джим!
Мыслей не было, ничего не было. Только пустота и такая удушающая горечь в горле, что дышать было невозможно, но слёз не было. Девушка сидела рядом с телом мужа, постепенно придвигаясь ближе к нему, окончательно раздирая колени, но настолько медленно, что чтобы преодолеть расстояние в два метра её бы потребовалась не меньше нескольких часов. Спустя десять минут Лили замерла, не в силах отвести глаз от мертвого Джеймса, а в голове, как и прежде, не было ни единой мысли, полнейшая тишина, безразличие. Только руки сомкнулись в замок, заламывая пальцы почти до хруста. Девушка то порывалась прикоснуться к телу, то одергивала себя и снова замирала в полнейшей апатии, время от времени раскачиваясь вперёд назад, но не отдавая себе в этом отчета. Время остановилось.
В какой-то момент чудовищную пустоту внутри сменил слепой ужас, осознание необратимости произошедшего. Со стороны сейчас Лили больше была похожа на маленького ребенка, потерявшегося в незнакомом темном месте, если бы не широко открытые зеленые глаза, взгляд, совершенно лишенный смысла. Словно смысл того, что случилось, ни как не мог дойти до волшебницы. Красивой сломанной куклой Лили Поттер замерла на полу чердака, едва освещенная мерцающим светом волшебной палочки.

запись создана: 19.06.2011 в 04:44

@темы: Джеймс и Лили

Comments

[captainspring]

Академия Авроров.
К этому ли он стремился большую части своей жизни? Кажется, нет. Кажется, Джим мечтал о полетах на метле и квиддичных кубках. О славе, поклонницах и об автографах, непременно. Но жизнь как-то так повернулась, что стало не до квиддича. Появились другие приоритеты – жена, друзья, орден, победа. Другая – не такая, как на матчах. Гораздо менее заметная, может, за нее не дадут кубка, и поклонницы не будут просить автограф – потому что поклонниц не будет, но зато эта победа гораздо более актуальная. Жизненная. Так бывает. Мечты меняются.
Ну конечно же, на практических занятиях его не ставят с женой. Дуэль с Лили никак не вписывается в рамки мира и здравого смысла, она просто невозможна для Джеймса. Что бы кто ни говорил, что бы ни зависело от этих тренировок, но заставить себя повредить любимой женщине – это выше его сил. Относительно безобидные заклинания еще, может, и слетят с языка, отрывисто и быстро, словно он торопится их произнести, пока не передумал, - но заклинания, приносящие травмы? Увольте. Особенно с тех пор, как она стала Поттер, это прекратило быть возможным. Совершенно, абсолютно, окончательно и бесповоротно. Если бы ему приказали применять к ней опасную магию, он бы отказался. Сломал бы собственную палочку – запросто. Вот так, до крайностей. Это же Сохатый.
Дуэль выходит не самой простой. Соображать надо быстро, контролировать достаточно много вещей, и поэтому Мародер замечает уход жены только краем глаза. До конца его собственной дуэли ему еще понадобится попотеть, так что больше на окружающих бывший гриффиндорец не отвлекается. Даже такой, казалось бы, беспечный человек, как он, понимает, что тренировки устраиваются не просто так и лучше на них действительно тренироваться, а то хуже будет. Однако противник ему попадается почти что равный по силе, поэтому конца и края дуэли не видно. Какой-то детский, школьный азарт мешает орденцу уступить, чтобы последовать за Лили домой. Проиграть? Ну нет. В конце концов, они просто выходят за лимит времени, и дуэль так и остается незавершенный. Юноша жмет руку своему партнеру по тренировке и аппарирует домой. Говорят, неплохая была дуэль, если со стороны смотреть, но они все выходят «неплохими». Осталось научиться побеждать, и дело в шляпе. Но это все будет завтра, а пока что – жена, собрание и ужин.
Дома, однако, ни намека на ужин. И – что странно – ни намека на любимую. Джим задумчиво проходится туда-сюда по кухне, ероша волосы и пытаясь понять, куда могла деться рыжая девушка. Может, в гости пошла? Но нет, вряд ли, обычно они по гостям ходят вместе, особенно если дело вечером. Да и, к тому же, собрание на носу, не время для визитов – и так все увидятся. Проходит достаточно много времени, прежде чем Джеймс вспоминает о том, что недавно Лили собиралась разобрать тот-самый-сундук, который непонятно откуда взялся на чердаке. Видимо, это действо было отложено на сегодня, то есть, на прямо сейчас. Вздохнув и покачав головой, Поттер отправляется вверх по лестнице, намереваясь убедить хозяйственную жену, что разобрать несчастный сундук можно и потом. И что он вообще сам этим займется, потому что готовит хреново, и пусть лучше она готовит, а он на чердаке копается. Там страшно и пыльно, и вообще. Мало ли, что там внутри, в этом дракловом сундуке.
Дверь на чердак открыта, виден слабый огонек, видимо, зажженный на конце палочки любимой, и еще какие-то непонятные звуки. Сохатый сначала не придает им значения, а потом, показавшись в дверях, ощущает, как нарастает тревога внутри. Это странное, необъяснимое чувство, поначалу бывшее таким непривычным для него, заставляет его быстрым взглядом окинуть застывшую на полу фигурку девушки.
- Лили? Что за... – конечно, только на пару секунд, но Мародер успевает заметить себя на полу. Очевидно, мертвого. Хлопок! – и картинка меняется, но он даже не смотрит толком на нее. Заклинание против боггарта вылетает само собой, автоматически. Мерлин, такая мелочь по сравнению уже хотя бы с сегодняшней тренировкой. – Лили? – вот что его волнует. Только это. Бывший гриффиндорец осторожно подходит к Лили, не сводя с нее встревоженного взгляда. Но нет, чисто внешне – с ней все в порядке, только вот что творится у жены внутри? – Лили, я тут, все... хорошо, понимаешь, Лили? Я жив, вот, смотри, - присаживается на корточки и берет ее за руку, прикладывает к своей груди – к сердцу. – Слышишь? Оно бьется.
Сердце и правда колотится, будто сумасшедшее. Но это ничего, скоро успокоится, так бывает. Так бывает, когда видишь свою женщину, сидящую на полу со странным и непривычным, каким-то потусторонним выражением лица. Сердечная мышца чувствует первой, кажется, даже до того, как импульсы успевают появиться в мозгу, - ускоряет свое сокращение, пока остальные пять чувств не доложат, что все нормально. Она вне опасности. Кажется. Кажется?

[Chloe Raven]

Сколько она просидела в темноте, десять минут, двадцать, час? Время кануло в пространство, кажется, безвозвратно. Так у совсем маленьких детей – вчера, возможно, ещё существовало, а вот завтра, такого понятия отсутствует. Что ни говори, время изменчиво, и на разных этапах нашей жизни мы к нему относимся по-разному. В общем-то, времени глубоко фиолетово на наше к нему отношение, оно просто есть, само по себе. Но, кажется, здесь и сейчас его не было. Куда делся такой столп мирозданья, ежедневно необходимый, повсеместно используемый? Может быть, поглотили тени, может быть, оно растворилось в вечернем воздухе. В конечном счете, это значения не имело.
Лили заполнила какая-то бездна, вытеснившая собой всё, все измерения пространства: ширина, высота, глубина, продолжительность, реальность окружающего мира, всё решительно пропало.
Ни шагов, ни звука открывшейся двери Лили не услышала, вернее, скорее всего и услышала, только не определила, не выделила, не придала значения. А вот когда из поля зрения исчезло тело мужа, опять таки, в абсолютной для неё тишине, начала судорожно, панически оглядываться, совершенно не понимая, что происходит. А потом чьи-то пальцы обвили запястье, Лили не сопротивлялась, хотя, скорее всего, если бы начала, обнаружила бы такую отчаянную силу, которой сама в себе никогда и не подозревала. Смутно знакомые звуки, голос, а не слова, слова стали лишь набором непонятной совокупности гласных и согласных, именно голос заставил поднять зеленые глаза, перевести их с пустоты ковра. Взгляд не удавалось сфокусировать пугающе долго, но тепло под пальцами, мерный, хоть и ускоренный ритм пульса под ними, всё это помогало. И из бездны окружающего мира выступило лицо Джеймса, убаюкивающего её словами. Главное сейчас было ему не замолчать, продолжать говорить всё, что угодно. Лили вряд ли бы поняла, что именно рассказывает муж, это было совершенно не важно. Важно было слышать его голос, понимать, что он жив, что он здесь, рядом с ней. Как с маленькими детьми, когда мать – воплощение всего мира, когда ничего больше, кроме мамы, не существует, а отсутствие её – верная смерть, просто важно знать, понимать любым образом, что она рядом с тобой.
Лили была сейчас именно таким ребенком.
Постепенно, очень медленно, девушка поняла, что Джеймс жив. Жив и здоров. И сидит рядом с ней на корточках, держит за руку, поняла, что пульс под ладонью – это его живое, бьющееся сердце.
Лили приподнялась, едва ощутив далекую острую боль в коленях, порывисто обняла мужа, прижимаясь к нему всем телом. Её начала бить крупная дрожь унять которую у волшебницы не было никакой возможности. Казалось, что если сейчас муж вдруг так же внезапно исчезнет – она решительно сойдёт с ума и больше никогда уже не поправиться. Но пришли слезы, а они очищают душу от страхов и потрясений лучше, чем любые лекарства.
- Только не уходи, никуда не уходи, слышишь? Просто говори мне что-нибудь. Что угодно, смешное, нелепое, просто говори со мной, - Лили лишь на секунду ослабила объятия, отклонилась назад, заглядывая мужу в глаза, убирая трясущейся ладонью непослушную челку со лба. Дрожащими пальцами провела по скулам, по дужкам привычных очков, скользнула по губам, а потом практически упала в объятия Джеймса, почувствовав, что сил больше нет, и как влечет к себе пыльный пол чердака. Невозможно быть сильнее, чем ты есть на самом деле. Можно часами решительно загонять себя в дуэлях, можно самоотверженно разгребать завалы, натыкаясь на тела людей. Можно эвакуировать раненых в Мунго, сбиваясь с ног и почти не спать неделями, но есть вещи, которые перенести невозможно. Потерять Джеймса явно было заголовком персонального списка Лили.
Запас душевных сил был израсходован с лихвой. Лили больше не плакала и затихла в руках мужа, лишь продолжая отчаянно, мертвой хваткой, цепляться за его руки не позволяя отпускать себя ни на миг. В этот момент она была эгоисткой, чего раньше никогда не наблюдалась. Вернее, это сейчас было просто необходимо. Полное присутствие Джеймса и чтобы ближайшие, Мерлин знает сколько минут, он никуда, решительно никуда от неё не делся, потому, что, скорее всего, она бы с этим не справилась.
- Не уходи только, хорошо? Побудь со мной, не отпускай, - тихо повторила Лили. Какое, к Моргане, собрание ордена, какой ужин?! Три бессонных ночи и невиданное раньше для неё самой нервное потрясение привели к тому, что бессознательное явно брало верх над сознанием. Организм требовал сна, а душа защиты и присутствия мужа. И только потому, что Лили безумно боялась, что Джим может куда-то деться, потому, что ещё не успокоилась и не пришла в себя, это было единственной причиной, почему она не заснула тут же на пыльном чердаке на руках у мужа, Мерлин свидетель, стоило бы. Если бы не осязаемый страх исчезновения Джима и смутное ощущение чего-то ещё, что было необходимо сделать.

[captainspring]

Наверное, так же чувствуют себя рыцари, спасающие прекрасных принцесс от страшных чудовищ – все равно, каких. Принцессы, как правило, по сути своей беззащитны. По крайней мере, до свадьбы, потому что после начинается быт, а быт, даже королевский, - это та еще штука. К драклам. Джим не уверен, что ему делать. Неуверенность – страшное чувство, такой маленький внутренний монстрик, шепчущий и разубеждающий. Жутко непривычное состояние. Однако вот она – его «принцесса», которую он только что «спас от чудовища», - сидит на полу, а в глазах – пустота. Будто ее что-то накрыло с головой, еще до его прихода, и до сих пор она находится где-то за стеклом.
Утруждать себя, чтобы выяснить, что тут произошло, Джеймс не собирается. Его это не интересует. Суть в том, что Лили перепугана, а это значит, что ее надо успокоить. Любыми возможными, невозможными, а, если потребуется, то и парочкой невероятных способов. Поттер внимательно наблюдает за лицом жены, тонко ощущая всякую перемену в ней. Это все тревога, она обостряет внимательность. Наконец, любимая подает признаки жизни – поднимается и обнимает его, так что Сохатый даже замирает, в первые несколько секунд соображая, все ли с девушкой в порядке или еще нет. И что ему сделать? Однако пока голова занята размышлениями, руки по привычке прижимают маленькую рыжую женщину к себе. Дрожь и общее состояние Лили сильно беспокоят бывшего гриффиндорца, он не может понять, что с ней творится, хотя, конечно, догадывается. Вряд ли его реакция была бы лучше, если бы он встретил боггарта, обернувшегося трупом жены.
- Лили, ну?.. – ласково произносит орденец, успокаивающе гладя любимую по спине. Куда только делась вся эта его насмешливость и циничность? Утонули где-то внутри, наверное. Это не так важно сейчас. – Это был просто боггарт... Ну, испугалась, но все позади, я здесь, и я никуда тебя не пущу, – обнимает покрепче и садится, наконец, на пол по-человечески. Все же долго сидеть на корточках, даже в обнимку с любимой женщиной, весьма утомительно. – Совсем себя измотала, дурашка. Спать больше надо, понимаешь? Спать, а не носиться по ночам драклы знают где, драклы знают зачем... Обещаешь мне, что будешь, наконец, спать, как все нормальные люди? По ночам все спят: и авроры, и смертежранцы, и даже гигантский кальмар по ночам в Хогвартском озере тоже спит. Мы, помнится, с Блэком проверяли, – юноша замолкает на какое-то время, видимо, вспоминая, как именно они с Сириусом «проверяли» режим дня кальмара. Услышав просьбу Лили, вторую по счету, Джим только улыбается. Так обычно улыбаются детям, сказавшим безобидную, но все-таки чудовищную глупость. – Знаешь, как мне сложно было продолжать дуэль, когда ты аппарировала уже сегодня домой? – нет, он не врет. Что-то такое там было. Где-то внутри, за духом соперничества и азарта. Сразу после. – А ты говоришь – не уходить. Знаешь, я бы, наверное, как-нибудь запер бы нас вдвоем в кладовке какой-нибудь, недельки на две. И никуда бы от тебя не девался. К концу второй недели ты бы, наверное, сошла бы с ума от количества проведенного со мной времени, но, знаешь, это все равно было бы здорово, - Джеймс все еще внимательно вглядывается в жену, в ее лицо, в судорожно хватающиеся за него руки, пытаясь понять, насколько его наполовину бессвязная речь помогает ей и помогает ли вообще. – Была бы проблема с едой, но где наша не пропадала! Я бы домовика какого-нибудь припряг. Знаю, ты не любишь этого, но все равно, не помирать же там нам с тобой, в запертой кладовке? Это было бы просто глупо. Знаешь, ну, не такая глупость, какая хочется, чтобы случилась, верно? Лили, как ты там? – Поттер замирает, переставая успокаивающе гладить, баюкать и в принципе совершать какие-либо телодвижения, будь они направлены на приведение любимой в норму или же нет – не важно. – Хочешь, я тебя спать уложу? Плюнь на собрание, в конце концов, они и без того заняли наш дом, но я не позволю им отнимать драгоценные часы сна моей изнуренной женщины. А ужин... Обойдутся без ужина. Я им печенек выдам.
Сохатый заглядывает в лицо девушке и подмигивает, так просто и по-уютному, как выходит очень редко даже при всех его искренних чувствах. Но сейчас как раз тот момент, когда очередь Мародера больше отдавать, чем брать, и он без оглядки на окружающий мир готов отдать Лили все – начиная с тепла и заканчивая биением собственного сердца. Только бы она успокоилась и забыла об этом несчастном боггарте. Сундук бывший гриффиндорец вообще пообещал себе сжечь к драклам. Особо зверски. И заодно потом дом прочесать, на предмет всякой нечисти. А то, честно говоря, орденец не особо уследил, куда делся боггарт после его заклинания. Не до того. И сейчас все еще не до того.
Первым делом – Лили, ну а боггарты потом.

[Chloe Raven]

Вокруг было слишком темно, слишком глубокой была эта темнота для измученного сознания. Лили казалось, что она судорожно пытается выбраться со дна океана, подняться из самой бездны Марианской впадины, скорее, наплевав на возможные последствия, только бы сделать глоток воздуха, только бы легкие снова наполнились этим чудесным, сладким газом. Голос Джеймса был лучшим лекарством для неё, тем самым волшебным исцеляющим средством, единственным, что могло бы помочь в данную минуту. Сохатый был жив, он был рядом с ней, он говорил и обнимал её так бережно, что ни одно существо, обычное или волшебное, живое или мертвое, не смогло бы пробраться из вне.
Но страх это не то, что приходит снаружи. Страх приходит изнутри. Он поднимается из невысказанных мыслей, из оставленных предположений, из отброшенных фактов, из боли и обиды, что были оставлены позади, но там не остались. Внезапно, в единый и конечный момент времени Лили Поттер осознала разом всю пропасть разверзнувшуюся перед ними. Она не могла заставить себя даже на мнгновение отвести взгляд от любимого лица с такими родными, взъерошенными волосами, но внутри рыжей головы проносились мысли настолько страшные в своей безысходности, что справиться с ними самостоятельно она была не в сотоянии. Все, что накопилось за это долгое время, удерживать стало невозможно. Слова выплеснулись наружу так тихо, словно девушка боялась, что они смогут прямо здесь, в этой темноте стать реальностью, как недавнее видение тела, распростертого на полу.
- Все эти люди, магглы и маги, помнишь их тела, которые мы вытаскивали из под завалов? Обезображенные и окровавленные люди, запах смерти вокруг, мантии, покрытые копотью и мусором? Авроров, с которыми на днях отрабатывали заклинания, их стеклянные глаза - ты помнишь, Джеймс? Эти страшные ранения, которые нередко зажимали ладонями, чувствуя, как жизнь пульсирует под пальцами. Все те, кто дышал, а в следующее мгновение, только мгновение на телепортацию в Мунго, и их уже нет, - все картины, в самых страшных и мерзких подробностях, окружили сейчас сознание волшебницы. Лили не осознавала, что пальцы, которыми она судорожно вцепилась в мужа, побелели и их вот-вот должно было свести судорогой.
Горло сдавило, девушка не могла больше даже шептать, но в её глазах настолько ясно читался невысказанный вопрос: Что мне делать, если однажды я найду тебя? Так же, со стеклянными глазами, мертвым...
Это был момент невероятной слабости, раздавленности. В такой короткий отрезок времени из взрослого, сильного мага Лили превратилась в перепуганную маленькую девочку. Перепуганную до последней возможной черты.
- Пожалуйста, пожалуйста, пусть я умру раньше, только бы не видеть, только бы не слышать. Джеймс, милый Джеймс, - одному Мерлину известно, какие страшные слова могли сорваться с губ девятнадцатилетней перепуганной волшебницы, если бы рыдания не раздавили их, не размазали по горлу. Допустить, даже на секунду, мысль о том, что она останется одна, так далеко от мужа, она не могла. Это было решительно невозможно.
В тишине дома, замершего в напряжении, раздались далекие хлопки аппарации, судя по всему начали прибывать первые орденцы. Как скоро они отправятся на чердак, в поисках пропавших хозяев дома? Хотя, скорее всего, это был Сириус. Бродяга никогда не упускал возможность прибыть по-раньше и первым отведать горячий, только что из духовки, пирог.
Лили вдруг порывисто поднялась, от чего разбитые колени отозвались новым приступом боли, такой обидной, руки сомкнулись на спине Сохатого. Обнять, так сильно, насколько хватит сил, и тогда все пройдёт. Муж был рядом, родной, невероятно теплый и бессмертный.

[captainspring]

Казалось, она затихла в его руках, пока Джим нес все ту чушь про печеньки, орденцев и прочее, и тогда он замолчал. У нее был потерянный взгляд – такой, какой обычно бывает у людей, долго скитавшихся в одиночестве по внезапно опустевшим улицам, а потом вдруг нашедших себе спутников. Джеймс вглядывался в знакомые зеленые глаза, отмечая про себя, как расширились в темноте зрачки, и жалел, что не владеет окклюменцией. Возможно, если бы ему удалось забраться в голову к любимой, то он бы понял, что так мучит его жену, что это такое невысказанное, невыносимое, отражавшееся сейчас в ее взгляде. Но он не владел, поэтому Поттеру оставалось только бережно обнимать ее, такую хрупкую и маленькую в этой темной чердачной комнате.
Лили заговорила сама. Заговорила тихим голосом, так что Сохатому приходилось напрягать слух, и, кажется, теперь ему не требуется никакая окклюменция. Если это все и правда сейчас толчется в ее голове, все, что она рассказывала, то можно было только удивляться, как она не заговорила об этом раньше. Мародер закрыл глаза, невольно задержав дыхание; дышать от ее слов и правда становилось трудно. Конечно, он помнил. Помнил тела, помнил глаза, помнил завалы, помнил свои руки в чужой крови, и чем больше жена говорила, тем отчетливее все эти картинки всплывали в его голове. Бывший гриффиндорец предпочитал не думать об этом, зная, что размышления о смерти и войне не приведут ни к чему хорошему, но тихий голос Лили разрушил ту внутреннюю стену, что отделяла эти воспоминания от всего остального. И они хлынули.
Юноше стоило больших усилий открыть глаза и посмотреть на любимую. Сосредоточиться на ней. Все остальное, все воспоминания – все неважно. Он обещал защищать Лили, защищать всегда и везде, в церкви обещал и в сердце. И пока поблизости нет внешних врагов, Джим будет защищать жену от внутренних, которые пугали ее, судя по всему, гораздо больше любых Пожирателей Смерти. Джеймс уже хотел сказать ей, что не собирается умирать, что ничего подобного никогда с ним не случится, что так не бывает, олени не умирают в человеческих боях, как Лили заговорила вновь. Недоговорила, слава Мерлину, недоговорила – зарыдала в его руках, пока ошарашенный Поттер смотрел перед собой невидящим взглядом. Сохатый не среагировал на хлопки аппарации, очнувшись, только когда рыдания вдруг оказались очень близко, у самого его уха, и тонкие женские руки обвились вокруг, окружили.
Что он мог сказать?
— Лили, — пробормотал Мародер невнятно, — выбрось эти мысли из головы, слышишь? Ну-ка, посмотри на меня, — он извернулся, пытаясь заглянуть жене в лицо, в глаза, блестящие от слез. В голове было пусто, никаких слов, только ее эхом отдающиеся рыдания. — Что ты такое говоришь? Этого никогда не случится, никто не умрет. Ты не умрешь, я не умру, Лили, я люблю тебя, я не дам этому произойти, никто никогда тебя не тронет, — бывший гриффиндорец говорил быстро, сбивчиво, транслируя свои мысли напрямую, такими, какими они возникали в его голове. Он поцеловал Лили в лоб, а потом прижал к себе, так что теперь она, наверное, отчетливо слышала, как сердце колотится у него в груди. Мысли о том, что она только что сказала, мешали думать ясно. — Ни один Пожиратель никогда не переступит порог этого дома, клянусь, никто не посмеет говорить непростительные тебе, я сломаю их палочки, Лили, Лили, выкинь все это из головы. Все будет хорошо, обязательно, хорошо, даже лучше, чем было до этого, — юноша и сам испугался ее слов, но упрямо не показывал этого, сосредотачиваясь на утешении любимой. Со своими мыслями Джим потом сам разберется, а ей он сейчас нужен рядом. — Больше никаких трупов, никаких смертей, ничего этого не будет. Забудь об этом. Я не дам тебя в обиду, никогда. И себя не дам. Не думай об этом. Я обо всем позабочусь. Тихо, ш-ш-ш, все будет хорошо, ничего плохого никогда не случится.
Джеймс провел рукой по спине Лили, уткнувшись носом куда-то в ее волосы, и продолжал бормотать что-то о том, что она должна выкинуть все плохие мысли из головы, потому что пока он рядом, все будет хорошо. Поттер терпеливо ждал, пока жена успокоится хоть немного, на каждый всхлип отвечая тихим «ш-ш-ш, милая, все хорошо», аккуратно прижимая ее к себе, внимательно слушая, не шепчет ли она еще какие страшные слова.
— У нас есть авроры, есть Орден, они помогут, если что-то случится, — Сохатый чуть улыбнулся. — Потом война закончится, мы разобьем большой сад на заднем дворе, построим там беседку, будем приглашать соседей на чай. Хочешь? Алису будем приглашать, Фрэнка, Сириуса, Ремуса с Питером и остальных. Никто не умрет и все будет хорошо, вот увидишь.
Вот увидишь, Лили, все будет хорошо, Джеймс обо всем позаботится.

[Chloe Raven]

Лили невольно улыбнулась последним словам мужа. Стоило только представить, сколько сил, времени придётся потратить, чтобы на разросшемся заднем дворе разбить сад. Девушка представила себе, как Поттер, вместо того чтобы выкапывать старые деревья и сажать молодые побеги, оглядываясь по сторонам, тихо трансфигурирует стволы. И вот на месте ссохшейся яблони, уже давно переставшей цвести, красуется какой-нибудь миловидный кустик. До поры, пока природа и время не возьмут своё, и однажды утром по среди сада будет опять торчать одно старое дерево, или, что более вероятно, пара дюжин таких вот деревьев.
Великий Мерлин, что же я себе позволяю? Лили заглянула мужу в глаза и в то же мгновение почувствовала такой покой, такую уверенность в бесконечно любимом, родном человеке, находящемся рядом. Навсегда рядом, что бы не случилось. В болезни и здравии, в горе и радости... бессрочно. Объятия перестали напоминать последнюю хватку утопающего, она взяла себя в руки. В конце концов, это недопустимо, подобное поведение. Подумаешь, боггарт, и пострашнее видали, надо же было так раскиснуть из-за какого-то недоприведения, переполтергейста, Моргана его побери.
Майский вечер был необыкновенно теплым и в маленькое чердачное окно бились мотыльки, шуршание крыльев было единственным звуком сейчас, за исключением учащенного дыхания. В который раз, стоило только заглянуть мужу в глаза, она пропадала с головой и забывала обо всем. Чуть вытянувшись девушка положила ладони на плечи мужа, а потом поцеловала его. Мягко, едва касаясь губами губ, ощущая неконтролируемое счастье от того, что может просто целовать любимого человека. Здесь и сейчас, и завтра, и после завтра, и десятки, сотни, тысячи дней после.
- Я люблю тебя, - произнесла Лили немного застенчиво, словно извиняясь за все свои глупые, бездарные слова, сказанные здесь раньше.
Из кухни послышался настойчивый звон тарелок и утвари, сомнений не осталось, Сириус, в праведных поисках горячей еды был готов, похоже, смести все на своем пути.
- Эй, Поттеры! - послышался знакомый голос, в котором отчетливо проскальзывала нотка негодования, мол, что же вы меня такого красивого, умного и пушистого не встречаете?
А Лили совершенно не хотелось никуда идти, если уж говорить честно, она не была уверена, что колени её не подведут. Голова уже пришла в норму, а вот организм пока ещё подрагивал мелкой дрожью. Рыжеволосая не сводила глаз с мужа и улыбалась, тихо улыбалась глядя на него. Внезапная решимость завладела волшебницей.
- Послушай, куда делся боггарт, ты запечатал его обратно в сундук? Мы не могли бы прямо сейчас избавиться от него? - возможно это было не лучшим решением в данную минуту. Больше всего на свете Лили Энжел Поттер хотела бы немедленно оказаться с мужем под одеялом, вдвоём, и чтобы никакой орден феникса не шуршал на первом этаже мантиями, ах, девятнадцать лет, какой же прекрасный возраст. Оставалась одно маленькое дело, перед торжественным изгнанием боггарта с чердака: встать с пола. А потом нужно было разогреть что-нибудь из холодильника. Для Алисы, Фрэнка, Сириуса, Ремуса с Питером, профессора МакГонаглл, а ещё сделать горячий пунш. Ни то так не приведёт в себя, как хорошая порция горячего пунша, возможно с маленькой капелькой Огненного виски.
- Что ты скажешь, если я приготовлю горячего пунша. Так, как ты любишь? - порадовать мужа хотелось очень сильно, хотелось вообще сдувать с него пылинки, гладить по голове, и запереть в чулане. Ну, мало ли что...

[captainspring]

Джим никогда не умел слушать других. Слушать – это не значит слышать, что говорит собеседник, это значит чувствовать то, что скрыто за словами, за действиями. Иные называют этот навык «проницательность», но сюда это слово не подходило. С появлением Лили в его жизни, Джеймсу впервые захотелось научиться слушать, не потому что надо, а потому что ему не хотелось, чтобы жена расстраивалась по неизвестной для него причине. И он начал учиться – медленно, временами почти мучительно, но неуклонно Поттер приобретал этот крайне полезный навык. Вот сейчас, например, Сохатый заметил, как любимая расслабилась, перестала хвататься за него с такой силой, будто кто-то собирался разнять их, отнять друг у друга.
Было в этом всем что-то бесконечно трогательное. Мародер уже и сам забыл о боггарте, да и как можно было помнить о какой-то там нечисти, если прямо перед ним, в его руках сейчас женщина, заставляющая сердце биться быстрее, а дыхание учащаться? У нее были теплые губы – такими губами матери целуют детей на ночь, и бывший гриффиндорец вдруг подумал, что он бы хотел однажды увидеть, как она целует их ребенка и поет ему колыбельные.
— Я тоже люблю тебя, — полушепотом ответил он, продолжая думать о детях, и улыбнулся.
Потом снизу донесся грохот вместе с воплями Сириуса, и все волшебство момента растаяло. Вот уж что-что, а рушить трогательные моменты Блэк умел. Иногда юноше казалось, что его друг получал от этого какой-то особенный кайф. Хотя, конечно, в большинстве случаев Бродяга делал это не специально, и Джим об этом знал. Но конкретно сейчас готов был убить этого кретина. Переведя взгляд с лица Лилс на дверной проем, Джеймс устало вздохнул.
— Бродяга, ну где твои манеры, аристократ ты или где? — громко прокричал в ответ Сириусу Поттер и вновь посмотрел на Лили, улыбнулся еще шире. — Мы скоро придем, займи себя чем-нибудь! Вечно ты невовремя, — последнее он добавил уже тише, обращаясь не то к жене, не то к себе самому.
Вопрос же про боггарта Сохатый, казалось, проигнорировал. Хотя, конечно, этим стоило заняться прямо сейчас, но отпускать Лилс никуда не хотелось, Мародеру все еще казалось, что она не пришла в себя. Однако допустить повторения инцидента он тоже не мог, поэтому надо было куда-то деть Лили с чердака, пока боггарт не будет надежно заперт. Эти два диаметрально противоположных желания на несколько секунд привели бывшего гриффиндорца в крайне задумчивое состояние. Очнулся юноша от вопроса о пунше.
— Пунш – это просто чудесно, — радостно объявил Джим, поднимаясь с пола с женой на руках. Крепко поцеловав ее, он продолжил: — Заодно Сириуса займешь. А я пока с боггартом разберусь, м? — торопиться опускать Лилс на пол Джеймс, однако, не собирался. Так и стоял с ней на руках, будто в день свадьбы, и улыбался счастливой улыбкой. — Как тебе такое предложение? — Поттер прошелся со своей ношей до сундука и заглянул в него, будто там могло появиться что-то новое. — Второй раз тебе с ним встречаться я не позволю, а Бродяга там на кухне изойдет от скуки и что-нибудь намесит взрывоопасное, если ты его не остановишь. Поэтому забирай палочку и иди.
С этими словами Сохатый аккуратно поставил Лили на пол и достал свою волшебную палочку, чтобы зажечь магический огонек на ее кончике. Конечно, здесь были и маггловские светильники, которые даже вполне исправно работали, но рефлексы сложно было перебороть. Таким образом, вооружившись, Мародер был готов встретиться с боггартом сразу, как только жена покинет чердак. Только бы она не упиралась!